В день премьеры принято поздравлять режиссера. Можно ли считать, что каждая премьера – твое личное новое рождение? В тебе что-то меняется в этот день?

Личная смерть на самом деле (смеется). Премьера – это одновременно рождение и смерть спектакля, потому что я его оставляю и уезжаю, то есть дальше он живет уже без меня, как-то развивается. Кажется, Феллини говорил: «Я делаю кино только первые две недели, все остальное время фильм делает меня». Так же и спектакль: очень тонкая грань – это ты его делаешь или он тебя?

В день премьеры во мне ничего не меняется, помимо того, что волнение появляется. Впервые зрители увидят спектакль, но благодаря предварительной сдаче (пресс-показ за день до премьеры, прим.ред.) все как-то легче становится. Для меня больше волнительны сдачи, потому что я впервые смотрю на реакции людей. А вообще, я люблю премьеры. На поклон можно выйти (улыбается).

А по возвращению в город ты пересматриваешь спектакли, вносишь корректировки?

Смотрю. Но я уже ничего не могу с ним сделать. Ведь он уже сформировался, у него есть характер, а я не могу характер поменять. Например, моя мама может мне курточку новую купить, покушать приготовить, денег немного дать, но она не может меня изменить. Так же и я со спектаклем – могу его чуть-чуть «причесать», но глобально я его не переделаю.

После сдачи спектакля я услышала невзначай брошенную фразу «Вторая Молодость». Тебя как режиссера этих двух спектаклей на тюменской сцене не задевает такое сравнение?

«Молодость» – спектакль достаточно нашумевший. Поэтому все, конечно, начинают сравнивать. «Молодость» внесла резонанс, внесет ли «Иванов»? Мне кажется, такое сравнение всегда не в пользу нового спектакля. Я рекомендую обнуляться. Не настраиваться ни на «Молодость», ни на «Иванова», а просто идти в театр с открытым сознанием, чтобы по-новому посмотреть на предложенную историю.

Стоит ли людям ориентироваться на режиссера? Люди идут в театр на режиссера, либо на актера, либо на тематику спектакля. Какой из этих вариантов наиболее выигрышный для театра?

Наверное, стоит почитать что-то про режиссера, посмотреть какие-то другие его спектакли. Нужно поинтересоваться, куда вы идете. Проверить, близко это или нет лично вам. Мы же ничего не скрываем от зрителей – есть описание спектакля, известен актерский состав, выложены фотографии. Допустим, «Молодость» поставлена по мотивам пьесы Тургенева «Месяц в деревне», и это современная трактовка, что видно даже на афише. Если люди предварительно изучат эту информацию, то в последствии не возникнут вопросы, например: «Зачем мы сюда пришли, тут же все осовременено?».

Вопрос с долей иронии: сколько раз за день ты повторяешь слово «молодость?»

У меня уже триггер на это слово (улыбается). То есть я не могу его часто повторять, поскольку сейчас это слово связано с конкретным периодом жизни. Когда я слышу слово «молодость», сразу возвращаюсь в процесс создания спектакля. Когда я его произношу, я осекаюсь. Ну, вот скажи слово «мама», сразу ассоциации какие-то возникают. Ну, и «Молодость» – это этап моей жизни, счастливый этап. Это было сложно, но интересно.

Мне показалось, в обоих спектаклях прослеживается твой стиль, вкус, мировоззрение. Мне нравится это ощущение, потому что «Молодость» - мой любимый спектакль. Если перейти к частностям, например, Николай Аузин в обоих спектаклях повторяет одну и ту же фразу: «Это мое, я считаю». Это ваша задумка или его желание?

Это единственная фраза, так сказать, не чеховская. Назовем ее «пасхалкой для своих». Это для того, чтобы актерам было интереснее играть. Актер словно передает свой привет режиссеру. Коля на репетиции как-то обронил эту фразу, я подумал, что ее можно вставить в спектакль. И даже в оба спектакля. А вообще она из КВН, ее в одном из выступлений говорил парень из команды «Селивановы».

Артисты часто проявляют инициативу в работе над постановкой? Предлагают свои варианты текста, инсценировки?

Я даю многое на откуп актерам. Мы собираемся, читаем, я слушаю и чувствую, что появляется что-то интересное – практические все идет от артистов. Я создал для актеров город. Построил улицы, асфальт проложил, какие-то дома. И актеры гуляют в этом городе. А я наблюдаю. И мне кажется, что вот это и интересно. Ближе к премьере я начинаю строить какие-то рамки, а, в целом, мне ближе именно такой подход. Зачем актера заставлять что-то делать? Я могу бесконечно требовать и говорить: «Давай, я в тебя верю, сделай, как мне надо». А смысл?

Как-то смотрел интервью с Куклачевым. Он рассказывал, как дрессирует кошек. Так вот: он их не дрессирует, он наблюдает за ними и подмечает детали. Если кошке нравится по шарику ходить, он делает так, что она ходит по шарику во время выступления. Он не будет заставлять ее прыгать через кольцо.
Есть сцена в «Иванове», когда герой выходит в начале второго акта и начинает говорить в микрофон, но голос пропадает, и тогда он начинает кричать. Сережа Скобелев бегает по всей сцене. Саша Тихонов стоит на месте. Я сначала хотел, чтобы Саша тоже ходил по всей сцене, но ему это не идет. У каждых разных рисунков. Я от артистов иду.

Во время подготовки спектакля возникает ли желание подстроиться к зрителям и угодить?

Я не отвечаю за чужие сны. Я не знаю, кому что нравится и кому что снится. Кому-то «заходит» спектакль, кому-то нет. Если я буду думать, что надо кому-то специально понравиться… ничего толкового не выйдет. Спектакль должен быть интересен мне. А если мне не нравится, тогда какой в нем смысл? А потом уже с ним познакомится зритель и решит, подходит это видение ему или нет.

Хочется, чтобы спектакль посещали массово, или лучше будет что-то свое, особенное, не всем понятное, а для тонко чувствующих людей?

У меня есть очень кассовые спектакли, которые собирают залы, продаются хорошо. А есть спектакли на определенную небольшую публику. Мне и то, и то нравится. Хотя, мне кажется, любой режиссер хочет, чтобы его искусство максимально на всех распространялось. Когда зал полупустой – это не самое приятное. Другое дело, что я стараюсь форматы разные делать. Мне кажется, что у меня спектакли отличаются друг от друга. «Молодость» отличается от «Номера 6», «Номер 6» отличается от «Мальвы» и так далее.

А какой у тебя самый не любимый вопрос от журналистов?

(Смеется). Есть часто задаваемые вопросы. Например: Про что спектакль? Я считаю: если понравилась картина, не знакомься с художником, может испортиться впечатление. Может, я туда ничего не закладывал, а люди найдут там что-то гораздо больше, лучше и интереснее. Моя цель – чтобы спектакль был понятен при просмотре, а не после того, как я что-то про него скажу.

Или вот еще частые вопросы: как вам актеры в регионе и в столице? В чем отличие провинциально театра от московского? Как Вам наш город? На последний вопрос я отвечаю: «Не знаю». Когда я приезжаю в другой город ставить спектакль, у меня нет много времени его изучать. Я весь день в театре, потом прихожу домой, читаю, готовлюсь к следующему дню работы. Могу прогуляться по главным улицам, а так глобально город не обхожу. Я вообще по натуре домосед. 

Знаешь ли ты, как сделать так, чтобы постановки, следующие одна за другой, а часто даже одновременно, не превратились в конвейерное производство?

Нужно отказываться от каких-то спектаклей. В следующие полгода у меня было запланировано еще шесть премьер. Три спектакля сорвалось буквально пару недель назад. Осталось три. А ты никогда не знаешь, где и что «выстрелит».

Я отказываюсь часто, на самом деле. Верю в карма-кастинг, когда сама судьба словно направляет: твое преумножится, не твое рассеется. Во время работы над «Ивановым» у меня параллельно было еще два проекта. И я волновался, что где-то не получится уделить достаточно энергии. Вроде, я снова выкрутился. Но есть такое выражение: «Когда делаешь много дел одновременно, есть шанс обделаться».

Ты можешь как-то быстро отвлечься, пойти радоваться жизни после тяжелой работы над какой-то постановкой?

Могу. Я в принципе стараюсь в тяжелые мысли не уходить. Я никогда не плачу. Так можешь назвать интервью (смеется). Спроси меня, когда я последний раз плакал. Я не помню. Может, когда ветер подул в глаза, то тогда что-то было. Я могу переживать эмоционально, но, чтобы прям… Мне кажется, я могу легко переключиться от сложной темы на радость. У меня не было трагедий в жизни серьезных. У меня никто из очень близких не умирал, у меня все хорошо.

Мне показалось или в «Иванове» герой плакал в одной сцене?

Ну, возможно. Там все плачут (улыбается). Я актерам ставлю задачу «не плакать». Я не люблю слезы на сцене. И крик не люблю. Странно, да? Вроде они, наоборот, там кричат и плачут, но для меня слезы работают лишь в одном случае: слеза должна предательски скатываться. Наверное, так и было в «Иванове».

Хочется плакать, орать, кричать, но ты не должен быть слабым. Ты должен максимально держаться, а когда совсем нет сил терпеть – одна слеза, скатывающаяся по щеке… Это может быть очень сильно. Когда ты не стараешься специально это делать, а слезинка сама из тебя выходит. Так и должно быть. Для меня артист – это тот, у кого все кипит внутри, но не выливается. Чтобы из актера было меньше брызг. Брызгами я называю суету, кипишь, хлопоты, пыхтение. Когда нет какой-то внутренней сложной истории, все крики и слезы смотрятся очень беспомощно.

Вернемся к «Иванову». Если бы человек решил впервые посетить театр, ты бы посоветовал начать с этой постановки?

Спектакль – это как человек. Можно поехать в поезде, где хамоватая проводница, а можно в поезде, где будет прекрасная проводница. И твои впечатления будут очень отличаться. Театр – это такой поезд с разными проводницами. Как понять, твой или не твой человек? Ты же не с каждым будешь общаться и поедешь в отпуск. Тебе может понравиться «Иванов», но это не означает, что другие спектакли хуже. Или тебе, может, не понравится «Иванов», и ты будешь говорить: «Ну, была я в вашем театре, какая-то ерунда». В любом случае, если человек идет впервые на «Иванова», я бы не останавливался на этом, понимая, что театр разный, репертуар очень разный. И если первая просмотренная постановка не понравится, то можно дать театру еще один шанс.

Некоторые сходства между исполнительницами роли Саши Лебедевой (Софьей Илюшиной и Мариной Кошеляевой) я замечаю, а между Сергеем Скобелевым и Александром Тихоновым совсем нет. Почему именно они? И не будут ли два совершенно разных по типажу, характеру, психофизике Ивановых идти в разрез?

Когда мы репетировали, мне кажется, они существенно обогащали друг друга. Они как лед и пламя. Александр – актер, который очень много анализирует, проверяет все мозгом, логикой. Потом идет эмоция. Он пока не разберется, на сцену не пойдет. Сергей же наоборот идет от эмоции.

Замечаешь ли ты, как персонажи влияют на самих актеров?

Я думаю, что актеры профессионально растут. Роль такая сложная, она на вырост, это настоящая главная роль. Для профессии они что-то приобрели для себя. Наша цель – это горизонт. Чем дальше, тем лучше. Я «Молодость» сейчас смотрю, и там артисты немножко по-другому играют. Я не скажу, что мне не нравится, просто они для себя что-то новое открыли, и это правильно.

На твой взгляд, талант – это то, что достается человеку само собой, или результат массы приложенных усилий?

Мне кажется, талант – это синтез трех вещей. Первое – это гены. То, что дается природой и наследством. Это не только актерское мастерство. Талант может быть в любой специальности – сваркой, например, заниматься тоже можно талантливо. Если бы рыба думала, что ее главное призвание – это лазать по деревьям, жила бы очень глупо. Второе – это среда, в которой ты живешь. И третье – это способность к самосовершенствованию. Готов ли ты себя улучшать, работать над собой. Я знаю много примеров, когда люди растеряли свой талант. Ну, то есть они просто перестали им заниматься. Если не следить за талантом, не подпитывать его, то он просто испортится, и с тобой никто не будет работать. Талант может уйти, может предать тебя. Не зря есть выражение «Зарыть талант в землю».

Какие у тебя отношения с твоим талантом?

Я вот стих сочинил (смеется). Четверостишие.
Мальчик молодой, но не лейтенант,
Каждый день с материалом сражается.
Он то знает, что не имеет талант,
И боится, что другие вот-вот догадаются.

Мне кажется, я работящий, грамотный, но относительно своего таланта у меня большие сомнения. Талант – это когда человек начинает что-то делать, и у него все легко получается. Мне многое дается достаточно сложно, но у меня есть высокая работоспособность.

А когда люди восхищаются твоим талантом, это не влияет на твое мнение?

Это ведь тоже опасная тропа. Страшно, когда ты достиг всего. Идет человек по улице, упал, умер. Все думают – это инсульт, а он от скуки. Успех не окончателен (улыбается).

Хотелось бы вернуться к «Молодости». Мне просто хочется понять, как можно с нуля создать такой потрясающий спектакль? Ты сам ощущаешь, что он особенный?

(Смеется). Бывает, думаешь, что сейчас как бомбанет, но не получается. И наоборот. Это ведь не только от тебя зависит. Мне нравится фраза Пелевина: «Ощущение счастья зависит не от ума и не от денег. Ощущение счастья зависит от точного сочетания музыки и погоды». Когда соединяется все одновременно. Сочетание музыки, света, видео, актерской игры, декораций. Ты это смешиваешь и пытаешься направить в зал какую-то энергию. Мне кажется, режиссер – это повар, который находит разные ингредиенты и правильно их сочетает. Режиссер находит талантливых актеров, талантливых художников, хорошую музыку и соединяет воедино.

Ты можешь выделить какой-то один из своих спектаклей, который и технически прекрасен, и очень любим тобой?

- По любви – это спектакль «Лёха...» в МХТ, после него у меня был большой эмоциональный и профессиональный подъем. У меня даже есть фотография, где я с цветами выхожу, при этом ощущение, что я не здесь нахожусь, что это не со мной происходит. Мой любимый актер Сергей Юрский был на премьере. Он смотрел спектакль, а потом говорил мне, что ему очень понравилось.
«Молодость», конечно, тоже стоит в первом ряду. Мне нравится атмосфера, в которой она создавалась. Хотя не без сложностей.

Замечаю тенденцию в выборе актеров на главные роли. Это намеренно или случайно?

(Смеется). Знаешь, я не был фанатом Сергея Скобелева, когда не ставил с ним спектакли. Я знал, что есть такой артист, но не представлял его в своих спектаклях. На «Молодость» с опаской брал, да и ему самому роль не нравилась. Он приходил и не понимал, что ему надо играть. Начиналось все не так здорово. Но однажды мы с ним так серьезно пообщались...

Я говорю: «Сережа, у тебя проходит вот этот возраст попрыгунов, которые скачут, забавляют девчонок, у тебя приходит зрелость. Когда ты можешь делать драматические сложные роли, начинается твоя лучшая пора». Он человек, который служит театру. Он все время в театре. Не знаю, занимается ли он чем-то другим. Всегда либо репетирует, либо играет в спектаклях. Почему ему до сих пор не дали Заслуженного артиста, я не понимаю. Он уже много лет на сцене работает каждый день, десятки ролей в репертуаре.

Правда, что каждый актер в какой-то мере играет себя?

Любая роль есть в тебе. Любые качества есть в тебе. Иванов есть в тебе. Я, мы – Иванов. Просто какие-то качества мы в себе культивируем, а какие-то стараемся прятать. Во мне есть трусость, эгоизм, эгоцентризм, нарциссизм, жестокость, агрессия. При этом у меня есть доброта, мягкость, нежность. Просто я где-то прячу или не всегда достаю. Иванов есть в каждом, и ты все равно работаешь с собой. Не Сергей хорошо играет Иванова, а я в нем вижу черты Иванова. Так же, как и в Александре. В Саше я его гораздо больше видел, да и сейчас так ощущаю. Лично в нем, как в психотипе, просто грани разные, но эти люди – и Сережа, и Саша в отличие от меня гораздо больше понимают Иванова в жизненном плане. Я это могу только чисто эмпатией ощущать.